На первый взгляд это может показаться парадоксальным, но похоже, что мы, люди конца второго тысячелетия, можем наблюдать один из самых ярких этапов в многовековом развитии холодного оружия. Парадокс заключается в том, что именно двадцатый век поставил точку в истории кавалерии как одного из основных родов войск - и, соответственно, в истории ее главного оружия - клинкового. И именно двадцатый век, продолжая линию девятнадцатого, свел все былое разнообразие охотничьего холодного оружия к охотничьему ножу - по своей сути даже не оружию, а многофункциональному инструменту.

Все это, однако, произошло в первой половине века. В последние его десятилетия, угасший было интерес к холодному оружию, вспыхнул с новой силой. На экранах кинотеатров и телевизоров меткие стрелки - ганфайтеры уступили место мастерам рукопашного боя. Всплеск интереса к восточным единоборствам совпал с не менее мощным всплеском интереса к историческому фехтованию. Человечеству стало скучно без клинка, человечество затосковало по тем давним романтическим временам, когда результат противостояния добра и зла определялся не волей случая, а умением владеть истинно благородным, единственно рыцарственным оружием - клинковым (конечно же, добро всегда владело им лучше). И - как материальное, зримое и осязаемое- отражение этого интереса - явилось авторское художественное холодное оружие.

Подобное уже было однажды в истории оружия. Шестнадцатый век, отринув тотальное бронирование европейских войск, дал человеческой культуре уникальные образцы абсолютно функционального и вместе с тем истинно художественного доспеха, форма и декор которого утверждали в эпоху зарождающихся массовых наемных армий идеи личной чести и отваги, рыцарственности и патриотизма. Важно и то, что доспех этот был - если использовать современную терминологию - авторским. Имена братьев Нигроли, Лохнера, Пеффенгаузера (Nigroli, Lochner, Peffenhauser), а в России (несколько позднее) - Коновалова, Давыдова, Вяткина - вошли в историю европейской культуры не только как имена выдающихся мастеров-доспешников, но и как имена подлинных художников. Двадцатый век дарит нам на своем исходе великолепное холодное художественное оружие. И пусть им не пользуются в бою, пусть чрезвычайно редко берут его на охоту - зато, выполненное лучшими современными художниками - оружейниками, оно как будто аккумулирует в себе всю эстетику оружия прошлого и, похоже, прочит ему какую-то новую жизнь в будущем.

Попробуем же вглядеться в работы современных нам российских художников - оружейников, попытаемся оконтурить ту нишу, которую занимают эти работы в окружающем нас мире, выявить в них черты, родственные оружию прошлого и, наоборот, черты особенные, уникальные. Но прежде - о самом термине художественное оружие и о понятии, которое за ним стоит.

Оружие художественное и оружие украшенное

В пору активной жизни холодного оружия, в XVIII-XIX веках так называли в России образцовое или произвольное оружие, особым образом декорированное. Подчеркнем: именно особым образом. Дело в том, что декоративные элементы вообще мы можем видеть и на вполне обычных образцах строевого оружия. Более того, элементы эти никоим образом нельзя назвать случайными - так или иначе, они обязательно связаны с военной и патриотической темой. Таковы, например, русская пехотная офицерская сабля обр. 1826 года, драгунская офицерская сабля обр. 1841, драгунская офицерская шашка обр. 1909 года, эфесы которых декорированы изображениями лавровых ветвей (символ героизма).

И все же обычное, даже с элементами декора строевое оружие украшенным не называлось. Этот термин применялся к оружию, изготовленному по особому заказу - парадному, памятному, наградному, призовому, придворному - оружию, декор которого, помимо обязательных для того или иного образца элементов включал нечто особенное. "Золотое оружие, украшенное брильянтами"(обыкновенно образцовое или близкое к образцовому, но выполненное с использованием драгоценных материалов) было одной из высших наград для русского генералитета. Такое оружие, соревнуясь друг с другом в художественной фантазии и профессиональном мастерстве, исполняли лучшие, прежде всего столичные мастера-ювелиры. Другой вид украшенного оружия - оружие памятное. Изумительное по своей красоте и своеобразное по стилю, памятное оружие делалось мастерами специально созданного на Златоустовской оружейной фабрике цеха ("позолочной", "украшенного отделения"). Несколько особняком от наградного и памятного оружия стояло придворное оружие. Творчество исполнявших его мастеров не сдерживалось жесткими рамками образца. Изящнейшие и разнообразные по конструкции, формам и декору придворные шпаги и кортики были необходимой деталью светского костюма.

В пору активного бытования холодного оружия необходимости в использовании термина "художественное оружие", строго говоря, не было. Было холодное оружие боевое и охотничье - и были его особые, украшенные образцы, причем зачастую столь же функциональные, удобные и надежные.

С исчезновением холодного оружия с поля боя ситуация изменилась. Дизайн сохранившихся в военном церемониале парадных образцов стал постепенно упрощаться. Укрупнение производства охотничьего оружия и увеличение его серийного выпуска привело к общему падению его декоративных достоинств. Деятельность небольших мастерских, ранее производивших чрезвычайно разнообразную продукцию и иногда задававших тон в оружейной моде, постепенно сошла на нет, а небольшая часть оставшихся мелких производств переключилась на изготовление сувенирной продукции "под старинное" или "под национальное" оружие. Существовавший ранее баланс функциональности и эстетики форм оружия был нарушен, стилеобразующая связь формы и декора - порвана. Лишь работавшие при крупных оружейных заводах специальные цеха поддерживали высокий уровень в исполнении украшенного холодного оружия, однако, объемы продукции этих цехов не шли ни в какое сравнение с объемами былых времен. В результате всех этих изменений термин "украшенное оружие" постепенно изменил свое содержание, став лишь техническим обозначением декорированного предмета вооружения. И все шире стал распространяться термин "художественное оружие".

Художественное оружие - это оружие, в самую основу дизайна которого положены некие художественные идеи. В ХХ веке художественное оружие вышло из мира войны и охоты - и переселилось в мир культуры. Художественные идеи, закладываемые в него мастерами, а точнее в данном случае - художниками-оружейниками, чрезвычайно разнообразны. Художественное оружие может нести вполне конкретную смысловую нагрузку, вызывать у зрителя или пользователя вполне конкретные исторические, географические - какие угодно - ассоциации, а может быть результатом свободного авторского формотворчества. И, вместе с тем, за любой разрабатываемой автором частной идеей обязательно стоит одна идея общая: художественное оружие - это материализованный художественный образ оружия функционального. Это материализованное представление человека конца второго тысячелетия об идеальном оружии. Где, однако, искать это идеальное оружие - в прошлом, настоящем или будущем?

Проблема заключалась не в отсутствии мастеров и школ. Проблема заключалась в замкнутости этих мастеров и школ, в отсутствии взаимообогащающих связей между ними, а главное - в уходившем восприятии художественного оружия как именно оружия, а не некоего объекта декоративно-прикладного искусства. Для дальнейшего поступательного развития оружейного искусства нужно было появление какой-то новой, объединяющей идеи. И такая идея родилась, причем родилась не в старых традиционных оружейных центрах, а была - как катализатор - привнесена в них извне. Само время родило эту идею.

Семидесятые-восьмидесятые годы - это время стремительно возраставшего интереса российского общества к национальной истории. Наряду с академической наукой особую роль в разработке исторических проблем начинают играть негосударственные общественные организации. Сфера особого интереса этих обществ - материальные исторические памятники и памятники народного творчества, их сохранение, реставрация, реконструкция, наконец - введение в современную культурную среду.

Свою нишу заняли в этом культурном движении и мастера художественной ковки. Высшие художественно-промышленные училища - московское ("Строгановское") и ленинградское им. В.И. Мухиной, школа народных ремесел в Абрамцево развернули активную деятельность по пропаганде кузнечного ремесла. И совершенно особую роль сыграли, как сегодня все отчетливее становится видно, Суздальское художественно-реставрационное училище и его Мастер - именно так, с большой буквы - Вячеслав Иванович Басов. С его именем в первую очередь связывается возрождение интереса художников-кузнецов к забытым технологиям ковки клинков из дамаска и булата. Важно и то, что вместе с воссозданием старых (или разработкой новых) технологий ковки Басов и его ученики особое внимание обратили на форму клинков. Сами названия басовских работ ("Бухарский нож", "Узбекский нож", "Грузинский кинжал") и технологических разработок ("половецкий булат") говорят об особом интересе автора к историческим и национальным образцам холодного оружия. Интерес этот он передал и своим ученикам, сегодня - известнейшим мастерам-клиночникам, имеющим уже и своих учеников.

В ряде работ, представляемых настоящим диском, великолепные по качеству клинки исполнили "суздальцы" Л. Архангельский и В. Кривошеин. Именно внимание к клинку холодного оружия характерно для работ Басова и его единомышленников. Завораживающая эстетика его формы - то хищной, агрессивной, то мягкой, вкрадчивой, изумительная красота переливов легендарного дамаска - вот на что обратили внимание "суздальцы". Именно этот подход стал переворотом, стимулом к дальнейшему развитию российского художественного оружия.

Влияние "суздальской школы" то прямо, то опосредованно проникало в среду мастеров-оружеников. Способствовали тому и Союз кузнецов, и Музей кузнечной техники и искусства с его знаменитыми кузенчными фестивалями, и Ассоциация историков-оружиеведов "Арсеналъ", предоставившие представителям "суздальской школы" свою трибуну и консультации своих специалистов. Формировалась особая общность единомышленников - и уже неважным стало место их проживания, работы или учебы. Важным был общий подход к пониманию удивительного феномена оружейного искусства конца второго тысячелетия - художественному холодному оружию.

Но при общем подходе - какое разнообразие вкусов, предпочтений, направлений!

Художественные направления. Историзм

Направление, которое условно можно назвать историческим, - самое мощное в современном российском оружейном искусстве. Причин тому несколько. Выше уже говорилось, что интерес к историческому оружию стал важнейшим стимулом развития оружия художественного. "Историко-романтический" заряд 70-х - 80-х годов оказался очень сильным. С другой стороны, мастера, получившие специальное образование в заводских учебных заведениях и, тем более, работавшие потом в специальных "художественных" цехах, были воспитаны на уважении к традиции. Их собственный путь в оружейном искусстве начинался с освоения творческого наследия мастеров старых, с копирования, с повторения.

Хотя, естественно, так начинается путь каждого мастера - и в этом, пожалуй, залог того, что историческое направление в художественном оружии никогда не умрет.

В прошлое ведет множество дорог. Каждый выбирает свою. Или свои: прошлое удивительно разнообразно.

А. Симагин в своем ноже "Кард" исследовал прежде всего функциональность известного восточного ножа XVII-XVIII веков. Именно "исследовал" - опираясь на музейные образцы и - на свое превосходное чувство формы. "Ренессанс" - это уже иное. Это соединение ренессансных форм и ювелирно исполненного орнамента (пуансон Симагина - один из лучших на сегодняшний день) с восточной легендой в ее современной интерпретации - мозаичным дамаском работы С. Данилова.

"Исторические" ножи В. Тимофеева - это совсем другие идеи. Клинки "Княжеского", "Северного лета", "Боярского", представленные автору фирмой "Русские палаты" - современны, и это нескрываемо. Но почему-то при взгляде на ножи об этом забываешь. Это даже не история - это сказка о Руси, ее лесах, полях, спелых ягодах и капельках росы на листьях деревьев. Не рассказ, а - именно сказка, где едва ли не главное - тембр, интонация голоса.

Работы А. Георгиева, особенно последние, - напротив, можно, пожалуй, "рассказать". Его серия ножей ("Повольник" - с С. Даниловым, "Ермак", "Русское поле" - с В. Коптевым) - рассказ о Руси исторической. Завитки скани здесь - степные ковыли, жемчуг - слезы, зернь - роса, красные гранаты - кровь. Нож "Ермак" в серии - самый конкретный. Дата "1582" и герб Сибирского царства - нужны ли еще указания на то, памяти какого человека и в честь какого события исполнен этот нож? И как апофеоз - нож "Русь" (с В. Кривошеиным) - державный, под золотым двуглавым орлом.

Может быть где-то между работами В. Тимофеева и А. Георгиева можно поставить "исторические" работы Г. Соколова. Его история - это история-эссе. Тонкий, изящный, элегантный - как стилет - его рассказ-намек. "Гауди" (клинок В. Коптева) - это испанское средневековье или его интерпретация великим испанским мастером Нового времени? Дага "Консул" (клинок А. Корешкова) - это барокко или средневековье? Легкие, легчайшие, они парят над своими подставками - но возьмем их в руки, приблизим к глазам, потому что только так можно разглядеть и тончайший пуансон, и старинный чрезвычайно трудоемкий "золотой оброн".

Кинжал "Фараон" А. Аксенова (клинок Л. Архангельского) - история-роман. Его сюжет - это кинжал, ножны, футляр-саркофаг, фигурка скарабея и египетский крест - пусть они не относятся к оружию, но в этом оружейном комплекте - необходимы. А комплект этот и надо рассматривать так, как читают хороший роман - не весь сразу, а понемногу, возвращаясь к уже прочитанному, но еще недопонятому. Таков "Фараон" и таков Аксенов, мастер-виртуоз, в оружейном дизайне которого за конкретной формой скрывается символ, а за символом - конкретная форма, а за всем этим - богатейший технологический арсенал.

Всякая схема, однако, грешит одним и тем же: невозможно вложить в нее живую жизнь. К работам А. Дворянчикова литературные термины не подходят. Если можно признать жанром "цитату", то в ряде своих работ (охотничий комплект "Волчья охота") мастер "цитирует" формы наверший охотничьего оружия, разработанные в прошлом веке в мастерских знаменитых Шафов. При этом "цитата" остается лишь малой долей собственного, авторского "текста".

История и вправду многолика.

Художественные направления. Национальные стили

В принятом разделении художественных направлений трудно определить место работ О. Дергоусова. Безусловно, это "исторические" работы, построенные на самом тщательном анализе археологических источников, Впечатляет, что в качестве материала для рукоятей ножей (например, нож "Русич") мастер использует археологическую кость. И это вовсе не способ искусственно состарить изделие, напротив, автор хотел бы избежать анахронизма: материал и конструкция должны соответствовать друг другу по времени. Что интересно - автор уделяет особое внимание функциональности своих изделий. Что же касается дизайна ножей, то его трудно не признать национальным - автором одновременно обобщает форму средневекового русского ножа и заостряет ее характерные элементы.

Поиск образа идеального оружия не исчерпывается, однако, обращением к собственной, российской оружейной традиции. Географией оружейного искусства современные российские мастера интересуются не меньше, чем его историей.

Примеров плодотворного взаимодействия различных национальных оружейных школ история знает немало. Увы, большинство этих примеров связано с военными столкновениями или их последствиями. Египетский поход Наполеона Бонапарта привел к мощному вбросу во французское и - опосредованно - европейское оружейное искусство восточных форм и восточных принципов декорирования холодного оружия. Более глубокое и более длительное взаимодействие двух оружейных культур происходило на территории Российской империи в XIX - начале XX века и было вызвано почти полувековой, то утихавшей, то снова разгоравшейся Кавказской войной. Мастера Златоуста уже с 30-х годов прошлого столетия стали использовать в своем творчестве кавказские формы и орнаментальные мотивы, мастера Кавказа, в свою очередь, все больше учитывали в своих работах вкусы русских заказчиков.

В этом контексте интерес современных российских мастеров к национальным оружейным школам можно назвать совершенно особенным. Казалось бы, в свете вышесказанного наибольший интерес у них должно вызывать холодное оружие Афганистана и Северного Кавказа - и, однако, интерес этот почти совершенно отсутствует. Законы, по которым развивается боевое и охотничье оружие, не срабатывают в сфере оружия художественного. Здесь - иной интерес. Здесь - поиск идеала, а не поиск компромисса. И в этом отношении наиболее интересны, безусловно, замкнутые национальные оружейные традиции - те, которые породили образцы, устоявшие перед натиском инородных форм и конструкций. Именно о таком оружии складываются легенды, именно оно, сохранившее свою особость, уникальность, может почитаться идеальным. И, конечно, все это в первую очередь относится к оружию японскому.

Копирования образцов, однако, нет - и в этом тоже одна из граней феномена художественного оружия. Есть - попытки осмысления декора, форм и конструкций (вспомним знаменитую русскую "всемирную отзывчивость"). Есть - попытки соединения с "экзотами" привычных в российском оружии черт (своеобразные прививки, а может - испытание на прочность и взаимотерпимость).

Нож "Березка" (трудно придумать более русское название) В. Тимофеева по своей форме, конструкции, схеме декора и характеру основных его элементов относится к типу японских ножей "танто". И тем не менее название свое нож оправдывает - даже не характерной "березовой" цветностью. Это типичная для русского мастера работа по своей идее: слить - не скомпоновать, а именно слить воедино две легенды - легенду дамаска и легенду японской оружейной школы. Что получится, если... В. Тимофеев убеждает зрителя: если у мастера есть помимо такой идеи подлинный художественный вкус - получится произведение искусства.

В другой своей работе - ноже "айкути" "Солнечный" В. Тимофеев соединяет, а точнее даже примиряет два устойчивых мифа о Японии - миф об особой "хищности" японского оружия и миф о философичном миролюбии японского национального характера. Солнечный (европейский!) янтарь здесь - символ Страны Восходящего солнца. Своим теплом, своей прозрачностью "снимает" он агрессивность дамасского клинка. Идеальное оружие - оружие, лишенное агрессивности? Парадоксальное, но вероятное решение вопроса об идеальном оружии конца ХХ, самого воинственного и кровавого столетия.

Нож "Неман" работы московского мастера А. Гоготова отсылает нас во время не менее воинственное, на тысячу лет в прошлое. Время, когда на европейских водных путях - от Балтики до Средиземного моря, от Ла-Манша до Каспия хозяйничали скандинавские воины. Сложный плетеный орнамент на рукояти, изображения мифических существ водной стихии - авторская разработка, великолепная стилизация под древние скандинавские "плетенки". Это - соединение исторического и национального. История в географии - или география в истории.

Художественные направления. Новый классицизм

Название мы здесь применили совсем уж условное. "Классицизм" подразумевает здесь вовсе не обращение античному наследию и не простое воспроизведение художественных приемов прошлых веков. В "Новом классицизме" нет, пожалуй, ни одной общепринятой, застывшей формы и единого взгляда на художественный метод. И все-таки это направление существует, пусть его характерные черты еще не до конца выражены и осознаны самими художниками. Принадлежащие этому направлению работы чаще всего относятся к охотничьему оружию - отсюда "классицизм", ведь система декора и формы такого оружия отшлифованы веками. И, конечно же, для охотничьего ножа всегда имеется критерий обоснованности его формы и конструкции, а именно - практика. Для работ исторических функциональность оружия необходимо "показать", "исследовать" или "подтвердить", но в данном случае этот вопрос стоит куда более жестко: или это охотничий нож, от надежности которого порой может зависеть жизнь владельца, или - ... второе "или ", собственно говоря, не обсуждается.

В декоре ножей этого направления наблюдается интересная закономерность. Известно, что мастера прошлого очень часто изображали на охотничьем оружии сцены современной им охоты. Конные охотники в кафтанах и треуголках несутся по лесам за оленями, стреляют в кабанов, травят зайцев, спешившись, вступают в единоборство с медведями. Российских мастеров нашего времени современная охота, кажется, не интересует вовсе. Лишь иногда собственно охотничья тема решается ими через исторические сюжеты, связанные с единоборством человека и зверя (А. Корешков, серия ножей "Медвежья охота" и "Рогатина"). В то же время, животные изображаются не реже, чем на охотничьем оружии прошлого, исключается только изображение человека - охотника. Таким образом, декор охотничьего оружия теряет свою агрессивность: сцена охоты заменяется сценой идиллической, животное находится в естественной среде обитания и занимается своими делами. Здесь заметен особый интерес современных мастеров к природе и ее обитателям: животное воспринимается не как добыча и предмет охоты (в то же время, парадоксальным образом, большинство самих мастеров - охотники). Кроме того, оружие, не несущее изображений утилитарных и прагматических (из которых бы следовало, как и зачем это оружие надо использовать), становится как бы "цивилизованнее" - известно, что древние охотники наносили на оружие сцены охоты вовсе не из эстетических соображений, а для привлечения удачи в промысле.

Что интересно - традиционные охотничьи сцены (с участием охотника) все-таки сохраняются, но только не на самом оружии. Например, А. Сальников в работе "Соколиная охота" вынес изображение конного охотника и собаки на футляр ножа.

В то же время С. Данилин, несомненно представляя "новую классику", весьма часто использует стилизованные, включенные в орнамент композиции (ножи "Жар-птица", "Рысь"). Но об этом мастере разговор необходим особый. Ведущий тульский оружейник, С. Данилин без преувеличения в совершенстве владеет всеми техниками работы с металлом. Его редкий дар - особое "чутье" на металл распространятся и не дерево. Редкий случай, когда один и тот же мастер на очень высоком уровне режет и дерево, и металл и избегает при этом стилистической разнородности. Кроме того, С. Данилин не просто поддерживает традиции тульской оружейной школы - он, пожалуй, из тех редких современных мастеров, кто может как бы подняться над сегодняшним днем и проследить всю эволюцию русского оружейного дела, воспроизвести и превзойти любой их этапов этой долгой истории. Его работы можно рассматривать как учебник по истории тульского оружейного мастерства.

К "новой классике" относятся и работы московского мастера Г. Соколова. В своих изделиях (например, охотничьи ножи "Орел" и "Вепрь") автор интуитивно находит равновесие конструктивных и декоративных качеств, уделяет должное внимание и надежности ножа, и тщательности его отделки. Высокий профессионализм Г. Соколова заключается именно во взвешенном, внимательном подходе к каждой стороне своей работы. Ни одна деталь дизайна не противоречит другой, а занимает строго отведенное ей место; каждый художественный прием или образ находит поддержку и продолжение в других элементах дизайна.

Таким образом, в "новую классику" - пусть в настоящее время это название и условно - можно включить те современные работы, которые станут классикой безо всяких кавычек через несколько десятилетий. Гармония - опора на традицию и творческое осмысление новых тенденций - вот общие черты этого направления.

Художественные направления. Авангард.

Художественный авангард - явление, присущее всем временам. Художники, нацеленные на создание принципиально отличных от всего существующего произведений, существовали всегда, и всегда их работы вызывали повышенный интерес. Оружейный авангард - интересен вдвойне. Если в мире искусств есть примеры таких авангардных произведений, как беззвучная музыка или совершенно чистый холст, то нож без клинка вообразить просто невозможно. Другими словами, оружейный мастер всегда должен оставаться в неких рамках: но тем интереснее для нас его творческий поиск.

Замечательный молодой мастер Н. Забелина (работу которой, нож "Глобус", можно смело отнести к художественному авангарду), относится к последователям В. Коптева, известного как превосходный мастер-клиночник и художник - оружейник (клинки его работы многие авторы, используют в своих произведениях).

Мастер А. Курбатов явно тяготеет к конструктивизму - направлению дизайна, в котором эстетика вытекает из конструкции и функционального назначения каждой детали. Дизайн А. Курбатова - лаконичный, строгий, даже суровый - тем не менее достигает своей цели - воспринимается именно как дизайн. В каждой своей работе он дает возможность зрителю мысленно повторить последовательность изготовления - каждый элемент конструкции вынесен на рассмотрение, всякий узел крепления громко заявляет о себе. Зрителю как бы советуют не только обратить внимание, но прочувствовать каждую деталь и ее взаимосвязь с цельным объектом.

По ряду признаков близка к конструктивизму и работа М. Жерядина - складной разборный нож "Блоха" вкупе с комплектом инструментов для его сборки-разборки. С другой стороны, "Блоха" служит продолжением серии ножей "Насекомые". Но, на наш взгляд, нож "Блоха" интересен не столько как часть авторской серии и предмет сложной и "изысканной" конструкции, - данная работа построена на совершенно невероятной идее М. Жерядина. Автору удалось создать целую энциклопедию XVIII, "галантного" века. Так или иначе, но все элементы дизайна передают нам обстоятельный и подробный рассказ о манерах и обычаях, материальной культуре этого золотого века европейских монархий.

Еще одна сторона оружейного авангарда - при самых немыслимых конструктивных подходах и самом насыщенном декоре такое оружие вовсе не обязательно умаляет свою функциональность, напротив, в "ювелирных" работах В. Тимофеева функциональность скрытого оружия проявляется именно в его подчеркнуто ювелирной отделке. В этой связи нельзя не упомянуть еще одну работу, в создании которой участвовал В. Тимофеев, хотя авторство в данном случае принадлежит в не меньшей степени резчице по кости Е. Ефимовой. Это кинжал-заколка "Снежная амазонка". Изумительная идея - кинжал, спрятанный в женском украшении (впрочем, весьма функциональном) - заколке для волос. Изделие достойно восхищения и по своей идее, и по ее сложному конструктивному воплощению, и по великолепному дизайну. Кроме того, исходный материал (кость мамонта) и некоторые черты авторской резьбы по кости предоставляют возможность числить "Снежную амазонку " среди работ национального направления - в изделии прослеживается интерес авторов к традиционному искусству народов Севера.

Заключение. Клинок и время.

Существует и еще одно художественное направление - интерьерное оружие. Однако в настоящем обзоре мы не склонны обособлять это течение, хоть сколько-то жестко выделять его из всей среды художественного оружия. Дело в том, что практически любая из вышеперечисленных работ в известной мере представляет украшение или выигрышный элемент интерьера, может послужить для оформления гостиной или кабинета. Наличие, например, у ножа особой подставки - также не слишком веский аргумент, чтобы определять данный предмет как "интерьерный". И тем не менее, проиллюстрировать общую для художественного оружия направленность могут именно интерьерные работы.

Два замечательных изделия Г. Соколова - уже упоминавшийся нож "Гауди" и стилет "Бутон". Пластика первой работы - чрезвычайно компактна, нож на подставке проявляется как цельная, слитная художественная форма (нож без подставки композиционно неполон, теряет значительную часть своей несомненной привлекательности, подставка без ножа - теряется вообще). Таким образом, нож как бы захватывает новое пространство, дизайнер в данном случае мыслит более широким пространственными категориями. Та же тенденция еще явственнее проявляется в "Бутоне". Этот стилет, обладая активной и стремительной линией клинка, захватывает вокруг себя еще бльшее пространство, выходящее далеко за рамки подставки. Если "Гауди", являясь как бы "вещью в себе", легко может ужиться с любым набором предметов на письменном столе, то для "Бутона" - крупной дизайнерской формы - такое месторасположение будет стесненным, он сам станет диктовать условия помещению, сам станет "отбирать" подходящие элементы интерьера вокруг себя.

Это наблюдение о пространственной экспансии интерьерного оружия можно перенести и на все художественное оружие. Эволюция всех направлений имеет сходные этапы. Оружейный предмет исходно оценивается сам по себе, без учета среды его существования, без "вспомогательных" элементов. Пример тому из недавнего прошлого - полоса меча работы В.И. Басова, которая без какого-либо "фона" воспринимается как самостоятельное произведение оружейного искусства (подробнее об этом ниже). Следующий этап становления оружейного предмета - его "врастание" в среду и, одновременно, индивидуализация. Простейший способ рассмотрен выше - в дополнение к ножу прилагается подставка (здесь автор видит уже конкретный способ бытования предмета). Аналогично - охотничий нож помимо ножен приобретает чехол и футляр, весь комплект выполняется в едином стилистическом ключе и, как видим, нож предстает уже в двух "модусах" бытия. Как охотничье оружие он рассчитан на ношение в чехле, а как предмет декоративный и коллекционный - он имеет специальное место хранения. Далее - при усложнении декора предметов исторического и национального направлений переосмысливаются традиционные орнамент, форма, назначение оружия, в системе дизайна появляются надписи, узнаваемые изображения, ассоциативные цепочки. Такие работы как бы охватывают целые культурные и исторические пласты, компактно выражают сложные отвлеченные идеи. В оружейном авангарде проявляется игровая природа искусства, соединение, казалось бы, несоединимых исходных элементов.

Итак, каждый предмет современного художественного оружия - это целый мир, сотворенный мастером, произведение, существующее во времени, рассказ, имеющий множество измерений и смыслов. Изначальный творческий импульс может, неожиданно для самого автора, приводить к удивительным находкам, тем не менее на меняется суть художественного оружия - оно не становится отвлеченной рефлексией, оно всегда конкретно и осязаемо.

В заключении - несколько мыслей об общей - стратегической, так сказать, линии развития современного российского художественного оружия. Время существования этого интереснейшего социального феномена исчисляется всего лишь двумя-тремя десятилетиями. Как говорилось выше, вторая половина текущего (истекающего) столетия отмечена повышением интереса к рукопашному бою, историческому фехтованию, восточным единоборствам и другим разновидностям "доиндустриального" воинского искусства. Как следствие - возрождение интереса к холодному оружию. Как проявление этого интереса - возникновение художественного холодного оружия. Последний момент достаточно важен: объективно существовавший интерес мог проявиться совершенно по-другому. Коллекционирование антикварного оружия (пассивное, в сущности, собирательство), реконструкция боевых облачений (как правило, подверженная театрализации), военная история от древности до нового времени (тяготение к академизму и письменным источникам) - массово проявляющиеся течения современности, которые идут бок о бок с рассматриваемым нами феноменом. Тем не менее, как особое течение художественное оружие отличается от перечисленных; попытаемся показать его главное отличие.

Можно заметить, что все эти течения как бы опрокинуты в историю и черпают свою энергию из прошлого. Не является исключением и художественное оружие. Его возникновение в России можно (пусть с нескольким преувеличением) связать с одним-единственным словом. Дамаск. Легендарная восточная оружейная сталь. Интерес к дамасской стали - постоянная составляющая европейского Нового времени - то усиливался (как правило, в связи с военными кампаниями на Востоке), то ослабевал, то претворялся в чисто декоративное воспроизведение дамасского рисунка. Разработанная в прошлом веке замечательным русским металлургом П.П. Аносовым "дамасская сталь" (создатель назвал ее "булатом") сама стала легендой и, кроме того, - слишком велик был временной промежуток, отделяющий современных мастеров от времени плавильных печей Златоуста середины XIX века.

И вот, в 70-е годы легенда приобретает материальное воплощение: появляются дамасские клинки В.И. Басова. Вместе со своими учениками Мастер постоянно совершенствует качество, отслеживает цвет, фактуру, рисунок металла, конечно же, разрабатывает соответствующие формы клинков. И вот - сбывшаяся легенда - дамасский клинок существует уже в десятках вариантов. Как превосходящий ожидания результат долгих и утомительных поисков, такой клинок кажется самодостаточным, он удивляет и восхищает, он сам по себе представляет культурную и эстетическую ценность. Не случайно на прошедшей веной-летом 1998 г. в Оружейной палате выставке "Современное художественное оружие" полоса меча работы В.И. Басова экспонировалась в обособленной витрине. Клинок, лишенный рукояти и крестовины, пожалуй, наилучшим образом демонстрировал самостоятельную ценность дамасской стали.

Итак, отправной точкой в истории современного художественного оружия можно считать разработку качественно новых клинков - функциональных и чрезвычайно декоративных одновременно. Именно в этой временнй точке встретились прошлое и настоящее, предания древности и современные производственные технологии, формы традиционных культур и игра смыслами, смешение разных культурных слоев, интерес к подлинной Истории и все разнообразие взглядов, мнений и интерпретаций. Именно в это время оружейный дизайн получил сильнейший стимул к развитию. Оружейники-дизайнеры подхватили инициативу оружейников-кузнецов; дамасский клинок "одевался", получал подобающее "сопровождение". Параллельно этому художественное оружие в целом, как ни с чем не сравнимое явление современности, развивалось, "врастало" во все новые и новые области культуры. Богатство возможностей, предоставляемых дамаском, было с блеском воплощено в сотнях и тысячах клинков, лишь малая часть которых представляется зрителю в настоящей публикации.

И.А. Комаров     А.Н. Чубинский